Сергей Соловьев до самых зрелых лет сохранял мальчишеский облик. Не потому что стремился, задрав штаны, бежать за комсомолом. Потому что ему всегда была присуща мальчишеская отчаянность, если не сказать безбашенность, потому что был романтиком-лириком, а это с возрастом у большинства испаряется. Бывают такие счастливые люди, которым до старости удается сохранить непосредственность и впечатлительность — вопреки рутине, которую Соловьев называл «жизнью по лекалу». В семьдесят лет он признался: «Мне этот рубеж не принес никакой концептуальной ясности. Наоборот, я не понимаю, что хорошо, что плохо, гражданин я или нет. Патриот или мизантроп. Мне это неинтересно». А действительность, какая ни была, какая ни на есть, не вызывала у него отвращения; напротив — симпатию и любовь как поле для художественной деятельности.
Нельзя сказать, что Соловьев был баловнем судьбы. Хотя отчасти, конечно, был — учился у Михаила Ромма, практику проходил на «Июльском дожде» у Марлена Хуциева. Но с …
Свежие комментарии